smoliarm

От аванса к получке, конечно, без лишних фокусов,
но мебель всё-таки югославская...

Стихи Григория Певзнера:

Оригинал взят у

ligrin в Но пальто было всё же от Закутинского

***
В столице провинции свои принципы,
свои связи – от парикмахера до портного.
У мамы пальто, скажем, от Закутинского,
костюм у папы – от Бережного.

Речь о качестве, ясное дело, не для форса.
Впрочем, и раньше жили неплохо, многое вспоминается с ласкою.
От аванса к получке, конечно, без лишних фокусов,
но мебель всё-таки югославская.

Мусоропровод, лифт, балкон – всё, что необходимо.
Внизу бакалея, хлебный, овощной с мясным отделом:
грузчик – тихий дебил Жора и рыжий мясник Фима.
Фима кое-что нам подбрасывал то и дело.

Проспект носил имя Ленина. Ильич был не против
и ежегодно охотно одобряюще и ободряюще
подолгу висел на стене напротив,
делая ручкой: "Верной дорогой идёте, товарищи!"

А ещё раньше был май, октябрь и куранты,
был Гагарин – рукой подать до созвездий.
Позже остались в основном демонстранты,
дружно отливающие в подъезде, –

я проживал тогда на окраине, а родители в самом центре, удобно:
Ленин дорогу указывал с пьедестала,
так что народ с площади шёл прямо к их дому,
и тропа народная не зарастала.

Власть склеротическая в поминаемое время
не интересовала меня и не очень-то интересовалась мною,
так что участия в демонстрациях бремя
обходило меня стороною.

А вот раньше-то, раньше зато как хаживали –
транспаранты, шарики, фетровые шляпы...
Парни выпивали, за барышнями ухаживали...
Маленькие мы, молодые мамы и папы.

А в детстве-то, в детстве какой был праздник –
что на ноябрьские, что на майские, особенно если погода.
Все весёлые, куча знакомых и прочих разных,
куча шариков – синих, зелёных, красных, –
транспаранты, вожди... Я флажком размахивал гордо.

Шарики были сначала круглые, позже появились «колбаской» – это казалось круче.
Одни лопались, другие взамен надувались.
Я резину от лопнувших подсасывал ртом и мелкие скручивал,
чтоб их хлопнуть о чей-нибудь лоб, а окружающие не давались.

Со сменой усов на лысину пружину ведь подопустило,
люди вздохнули, выдохнули, сказали спасибо.
нас держали, конечно, за горло, но лишь в полсилы,
что в два раза всё же слабее, чем в полную силу.

Так что жили в стране мы самой свободной,
я гордился вместе со всеми – а что такого?
Как звучал военный оркестр сводный!
И кто там знал про Бродского, про Галанскова...

Это позже мы понимать учились –
«Би-би-си», «Свобода», портвейны, изжоги.
Ой ты Куба – любовь моя, у дороги чибис –
у какой ты, чибис, поёшь дороги?

Что ж ты, милая, блин, смотришь искоса?
Вот такй паровоз у нас был, и пути не досталось иного.
Но пальто было всё же от Закутинского,
и костюм был тоже – от Бережного.